Высшая категория. Автор Александр Санчук

В этом походе по Центральному Кавказу было, пожалуй, все, что можно испытать в горном туристском путешествии: радость встречи с суровой и яркой красотой поднебесных хребтов, плен пурги, проверка мастерства и воли, познание законов спортивного товарищества, которое соединяет восходителей во сто крат крепче основной веревки альпинистской связки.

Нашей группой руководил один из опытнейших белорусских туристов Владимир Нагорский, в ее составе был председатель республиканской федерации туризма мастер спорта Эдуард Тачицкий. Их большой опыт, умение противопоставить ненужному риску точный тактический расчет и непреклонное выполнение норм восхождений полностью исключили возможность аварий даже в экстремальных условиях.

В этих заметках я хочу рассказать о прохождении только трех перевалов: Асмаши, Твибера и Спортивной Дружбы, хотя наш маршрут был гораздо длиннее.

АСМАШИ

Один знакомый мне сказал:

— Читаешь о походах, и создается впечатление, что вы там, в горах, только мучаетесь. Спите то на льду, то вообще, пристегнувшись к каким-то стенкам, мерзнете, мокнете, таскаете тяжелые рюкзаки, питаетесь сухарями. А радость-то в чем?

Как передать радость встречи с горами, как рассказать о красоте, которую можно увидеть и почувствовать только здесь, среди скал и ледников!

...Мы поднимались к перевалу Асмаши по уютному висячему ущелью Морквам. Расположено оно в Сванетии на южной стороне Большого Кавказского хребта. Ущелье это иначе как оазисом не назовешь. И над ним, и внизу лежали ледники, со склонов сползали снежники, а здесь буйствовала зелень. Мохнатые пихты сторожили узкую тропу, петлявшую по пестрому ковру альпийского высокотравья.

Здесь царствовало лето. Но буквально за час мы совершили переход... к весне. Тропа все время забирала вверх и привела к снежникам, от которых убегали вниз, в долину Ингури, веселые ручейки. Здесь уже не было буйства цветов, зато перед нами предстали другие красоты. Противоположный контрфорс, на котором чередовались белые снежники и темные проталины, не освещался солнцем. Там лежали синие тени. А за гребнем вздымались цепи новых хребтов.

Но вот и звонкие ручейки остались внизу. Ущелье замкнулось. Дальше поднимались по скалам. В одном месте встретился довольно сложный участок — всего какой-то десяток метров, но мы потратили на него около часа. Можно было проскочить его с ходу, однако наш руководитель сразу отверг ненужный риск. По всем правилам обработали маршрут, вбили крючья, организовали надежную страховку.

Над скалами начинались владения зимы: ледники и вечные снега. У самой их границы находилась уютная площадка для палаток. Здесь мы провели вечер, который надолго останется в памяти.

Панораму гор на юго-западе окутали тучи, и трудно было уловить ту грань, где кончались вершины и начиналось небо. Только двуглавую Ушбу облака так и не смогли запеленать полностью. Она гордо вздымалась над ними, как и подобает неприступной царице вершин. В предзакатные минуты горы озарились новыми красками. Это солнечные лучи пробились в разрыве облаков и рассыпались над хребтами ярким веером. Затем они угасали неохотно и долго, как догорающий ночной костер.

Мы проснулись в два часа ночи и по скованным морозом фирновым полям легко поднялись на перевал. Успели как раз к восходу солнца. И снова любовались сказочной панорамой, будто взобрались не на перевал, а на самый краешек земли, и перед нами расстилалось море, над которым пронесся ураган непомерной силы, вздыбил водную стихию, и она застыла громадами каменных волн, мгновенно и навеки.

Еще через полчаса нам было уже не до красот. Подошли к ледопаду. Пологое фирновое плато обрывалось полукилометровым каскадом глыб, трещин и сераков. Именно за этот ледопад перевал Асмаши и отнесен к самой высокой категории сложности.

Первыми в ледовый лабиринт ушли в связке Дима Ви-нокуров и Миша Олейник. Пяток трещин они преодолели удачно, а потом Дима провалился. Мгновенно. Хрустнула тонкая фирновая корка, и он оказался в трещине. Только каска, темные очки и заклеенный пластырем нос торчали из-под снега. Миша вовремя среагировал, успел «зарубиться» и задержать падение товарища. Веревка, которая от его ледоруба скользнула за Димой в трещину, натянулась, как тетива.

Я с Женей Винниковым шел в следующей связке. Мы помогли Диме выбраться из коварной ловушки, а затем взяли на себя роль разведчиков. Пробрались между сераками сотню метров и оказались перед огромным провалом.Трещина шириной метров десять пересекала весь ледник.

Только в центре ледовый гребешок, острый, как нож, соединял ее нижний край с верхним. Идти здесь мы сразу не решились, подождали Нагорского и Тачицкого. Они предпочли разведать другой проход. Поискали его у правых скал, но безрезультатно. Разведка слева тоже ничего не дала.

Тогда Женя Винников организовал надежную страховку, и я подошел к краю трещины. Вбил ледоруб и повернул так, что древко оказалось внизу. Ухватившись за него, сполз вниз, дотянулся до ледового гребешка. Стал на него одной ногой — вторая не помещалась — и попросил Женю ослабить веревку. Перьмычка держала! Затем надо было развернуться. Удалось. Но каской зацепил сосульку, и она соскользнула за шиворот. Холодная струйка потекла по спине, а я даже передернуть плечами не мог, чтобы не потерять равновесия. Сделал шаг — перемычка держала. Еще шаг, как по канату в цирке. Проклятая сосулька подобралась к пояснице. Еще шаг, еще... Все! Стою на твердом фирне. Вытащил сосульку и зашвырнул в трещину. Она звякнула где-то далеко внизу.

Четыре часа мы петляли в ледовых лабиринтах. То, затаив дыхание, перебирались через снежные мостики, то спускались в ямы и трещины, то выбирались наверх. Трижды на самых крутых участках навешивали на крючьях 60-метровую веревку.

Отдохнули только у подножия ледопада. Потом неторопливо уходили в долину, а за нашими спинами сверкал на солнце полукилометровый каскад ледового хаоса...

После ледопада мы настроились на легкую прогулку через перевал Твибер. Этот проход в Главном Кавказском хребте считается одним из простых, в туристской классификации он отнесен к первой категории и доступен для новичков.

Мы не торопились. Перед тем как повернуть от Асмаши к Твиберу, сделали привал, даже позагорали немного на ярком горном солнце. А час спустя натянули на себя теплые свитера, штормовки, рукавицы и шли вверх, сгибаясь под ледяным ветром. Произошел как раз тот классический случай, когда погода в горах изменилась резко и неожиданно.

На ночевку остановились над ледником Дзынал. В ущелье сгрудились облака, становилось все холоднее, ветер строчил как из пулемета, снежной крупой по перкалю палатки.

Но ненастье нас особо не пугало.

— К утру должно проясниться, — сказал Володя Нагорский. — Не прояснится — тоже не беда. Твибер-то можно «сделать» в любую погоду. Вы, наверное, — обратился он ко мне и Жене Винникову, — его с закрытыми глазами пройдете.

Так уж получилось, что через этот перевал я и Женя с разными группами в разные времена года ходили по четыре раза. Знали здесь каждый камень, изучили каждый поворот тропы почти как дорогу от своего дома до автобусной остановки. Утром действительно немного прояснилось. Временами сквозь облака вырисовывался перевальный гребень. Мы шли след в след по глубокому свежему снегу на леднике Лычат. Трещины здесь встречаются редко, но на всякий случай связались в три связки.

Вдруг опять начал усиливаться ветер, опять замело. Однако перевал и соседняя с ним вершина — Скала Бодорку — порою появлялись из снежной пелены. Перед перевальным взлетом остановились отдохнуть. Затем Нагорский повел ребят вверх, а я и Эдуард Тачицкий задержались минуты на две перезарядить свои фотоаппараты. Правда, в тот день ими пользоваться больше не пришлось.

Неожиданно нас окутал густой туман. Точнее, это был не туман, а облако, в котором вода — уже не вода, но еще и не снег,— густая, холодная влага. Видимость стала почти нулевой. Мы бросились по еле различимым свежим следам догонять группу. Но вдруг я ткнулся каской в... Нагорского. Он появился из тумана, как привидение.

— Поворачивай! — скомандовал он. — На склоне снег по пояс. И носа собственного не видать.

Мы опять спустились на ночевку. Пурга разгулялась с новой силой. Камни обледенели. Холод пронизывал до костей. Но в палатке разожгли примус, поставили греть чай — и стало тепло.

Собравшись под одной крышей, мы толковали о том, правильно ли сделал наш руководитель, повернув назад. Сам он в разговоре участия не принимал: мол, ваше дело судачить, а мое — отвечать за вас.

Никто из нас не сомневался, что перевал мы прошли бы. Все были совершенно здоровы, достаточно тренированы, все хорошо отдохнули накануне. Технических сложностей на Твибере нет, падать, как говорят альпинисты, тоже некуда. Холод? К нему не привыкать. Туман? Но мы и в тумане бы не заблудились — путь хорошо изучен.

И все-таки, хотя за перевалом нас ждала уютная турбаза «Чегем» и знаменитый нарзанный источник у речки Гара-Ауз-су, Нагорский принял единственно правильное решение, не поддавшись на соблазны. Группу в таких погодных условиях при переходе через перевал подстерегали как минимум две опасности. Со склонов Скалы Бодорку наш путь могла пересечь небольшая лавина, не исключалась и возможность камнепада. Правда, вероятность попасть в лавину или под камни была небольшой, но все-таки была. И тогда бы группа оказалась беспомощной. Камень, летящий в тумане, нельзя увидеть; наблюдатель на лавиноопасном участке тоже ничего не заметит и не сможет предупредить об опасности. Нарвись в такой белой мгле на беду, и не помогут ни тренированность, ни опыт, ни мастерское звание.

К сожалению, далеко не всем туристам хватает благоразумия не лезть в подобных ситуациях на рожон. Даже некоторые опытные группы, успешно преодолев технически сложные препятствия, терпят аварии на «безобидных» участках маршрута.

Весной 1973 года я руководил походом могилевчан здесь же, на Центральном Кавказе. Навстречу нам с перевала Верхний Цаннер шли одесситы. Тогда в горах тоже разыгралась непогода. У ледника Китлод мы сделали дневку и переждали ненастье, а одесситы в это время продолжали движение. В снегопад они немного «промахнулись» и оказались под опасным склоном. На них сошла небольшая лавина. Двоих засыпало. Раскопали их сразу, но один из туристов уже был без дыхания.

Подобные несчастья нет-нет да и происходят на горных маршрутах. Их основная причина — пренебрежение правилами безопасности. Казалось бы, пренебрежения незначительные, но в конце концов перерастающие в трагедию.

...А на Твибере бушевала летняя пурга. Когда ветер особенно рассвирепел и пообрывал капроновые растяжки палатки, Нагорский молча вылез на холод и стал сооружать вокруг нашего пристанища каменную стенку. Стенка мало помогла. Тонкий перкаль трепало, как парус в шторм.

— Если палатку порвет, — сказал Нагорский, — уйдем вниз. Там тепло, солнышко южное, за день сможем даже на сочинский пляж добраться. Он шутил. Но мы знали: если бы ситуация еще больше усложнилась, наш руководитель решительно прервал бы поход.

Ночью ветер немного угомонился, а утром укрытый свежим снегом перевал просматривался от подножия до гребня. Без особого труда мы взошли на его седловину.

Спортивная Дружба

Два красивейших кавказских ущелья — Чегемское и Безенги разделяет скалистый Каргашильский хребет. В его южной части нет ни одного легкого прохода. Еще в довоенные годы здеь основоположники советского альпинизма и горного туризма разведали два перевала. Они не только чрезвычайно сложны, но и опасны, особенно со стороны Безенги, где на отвесных скалах часто случаются камнепады.

Но вот на туристских картах этого района появился новый крестик — перевал Спортивная Дружба. К сожалению, я не знаю имен его первооткрывателей, но, как и многие другие туристы, благодарен спортсменам которые смогли найти в хребте оригинальный проход. Многим группам он позволил проложить здесь свои маршруты и познакомиться с прекрасным горным уголком на стыке Каргашильского и Большого Кавказского хребтов.

Перевал этот совсем не простой. Относится он к самой высокой категории. Опасности здесь также подстерегают восходителей, и надо избрать безошибочную тактику, чтобы их избежать. Нам же приходилось учитывать и то, что в горах выпало много свежего снега, возросла лавинная опасность.

Ранним утром вышли к перевалу от турбазы «Чегем». Путь лежал по боковому ущелью Шаурту. Потом мы шли по снегу, преодолели ряд небольших ледопадов. Долгим и утомительным был этот путь. Ступали след в след, часто менялись, но все равно было тяжело. На скальных выходах встретилось несколько подходящих площадок для ночевки, но Володя Нагорский даже не задержался около них. Расчет его заключался в том, чтобы максимально подобраться к перевалу, заночевать у самого его взлета и взойти на гребень к восходу солнца. Ночью и в утренние часы мороз сковывает снежные склоны и скалы. Это самое безопасное время.

От вершин уже побежали длинные тени, когда мы приблизились к перевалу. Взлет его предстал перед нами трехсотметровым снежно-ледовым склоном крутизной около 60 градусов. Слева, со стороны пика МВТУ, который едва возвышался над перевалом, склон пробороздили лавины. Раскопали снег и установили «тандемом» палатки. Было тепло, но нас это не радовало: нужен был мороз, чтобы сцементировался раскисший за день снег.

Володя разбудил меня в час ночи. Рядом с палаткой он уже разжег «шмели». Примусы деловито шумели. А над палатками висели звезды, большие и яркие, как елочные украшения. Эти близкие звезды, шипение примусов и запах кофе, только что заваренного Володей, делали наш бивуак, затерянный среди льдов на четырехкилометровой высоте, по-домашнему уютным. Я только выглянул наружу, а окончательно вылезать из теплого спального мешка страшно не хотелось.

— Ты встаешь? — переспросил Володя. — Морозец славный, пора собираться. Ты с Женей пойдешь первой связкой. Рубитесь прямо в лоб до самого гребня. В сторону не уходите — можно лавину подрезать. На гребне должен быть карниз, поэтому будьте осторожны. Я с Эдуардом буду идти внизу и следить, чтобы не отклонялись. Дима и Миша — посредине.

С Женей Винниковым мы ходим в одной связке пять лет. Это много значит. Каждый из нас доверяет друг другу, как самому себе. Женя особенно уверенно держится на крутых снежно-ледовых склонах, поэтому и здесь он ушел вперед.

Первые метров семьдесят поднимались легко. Было круто, но здесь лежал снег, и в его корке нетрудно было бить ступени. Потом стало еще круче, а смежная корка сделалась совсем тонкой. Под ней был твердый лед. Удержаться можно было только на передних зубьях «кошек».

Женя оглянулся и посмотрел на меня. Он ничего не сказал, но я понял немой вопрос: может, будем рубить ступени? Я отрицательно покачал головой, затем закрепился, достал ледовый крюк и начал организовывать страховку. Рубить ступени почти двести метров значило застрять на склоне на несколько часов. За это время на противоположной стороне солнце размягчило бы снег, оттаяли бы камни и спуск стал бы опасным. И без ступеней мы шли уверенно, но для большей надежности организовали страховку.

Вскоре снежная корка опять сделалась толще, и мы начали подниматься быстрее. Вдруг Женя остановился. Я посмотрел вверх и — тоже замер. Над гребнем клубилась снежная пыль: ее сдувал ветер. Где-то за хребтом взошло солнце. Его лучи коснулись гребня, и он загорелся узкой полоской расплавленной стали. А над гребнем светилась золотая снежная корона. Минуты три мы стояли, зачарованные удивительным зрелищем.

На перевал группа поднялась за полтора часа. Его восточный склон еще был скован утренним морозом. Поэтому на спуске по крутым снежникам и каменным кулуарам шли с уверенностью, что не попадем под камнепад или лавину. Вскоре мы спустились на крупнейший кавказский ледник Уллу-Чиран и спокойно любовались здесь грандиозными пиками-пятитысячниками и знаменитой Безенгийской стеной, которую кто-то удачно назвал «Президиумом горных вершин».