Главная/Блог/Могилев туристический/Треккинг в Гималаях. Автор Олег Гойдеко

Треккинг в Гималаях. Автор Олег Гойдеко

17 декабря 2010   Автор: Администратор   Рубрика: Могилев туристический

«Треккинг» — туристическое путешествие пешком в местах, где отсутствуют современные виды транспорта, с целью осмотра природных и культурных достопримечательностей, т. е. — это самодеятельный пеший поход в горах самоцелью которого не является преодоление естественных препятствий.

Королевство Непал... Совсем недавно мечту побывать в этой далекой, овеянной легендами стране нельзя было назвать даже фантастикой.

...И вот, сбылось. С билетом на рейс Париж— Москва — Катманду и туристической визой я вылетаю из московского аэропорта Внуково.

Большинство пассажиров рейса летит из Парижа — билеты Аэрофлота для французов в два раза дешевле, чем у других европейских авиакомпаний, а из Москвы до Катманду — дороже, чем от столицы Франции. Такой вот странный русский бизнес. И неудивительно, что самолет заполнен утонченными французскими гражданами, упорно не желающими сказать наркотикам «нет» — уже несколько десятилетий столица Непала слывет своеобразной Меккой для наркоманов.

В ожидании отлета знакомлюсь с Володей Задохиным, руководителем небольшой строительной фирмы.

Десятичасовой перелет из Москвы (с посадкой в Объединенных Арабских Эмиратах) для нас, не избалованных сервисом, не показался утомительным.

В аэропорту Трибхуван , где, кстати, на месте можно получить туристическую визу, нас встречали знакомые Владимира, русские, «питерцы», муж и жена, лет десять назад осевшие на непальской земле. Супруги наладили свой туристический бизнес, благо местные законы в этом отношении весьма либеральны.

На знакомство с достопримечательностями ушло несколько дней. Катманду — это большой музей под открытым небом, заселенный 300 тысячами человек. Этот сказочный восточный город многие столетия не знал войн и разрушений и сохранил бесчисленное количество памятников индуистской и буддийской религий. В городе мало кошек и собак, зато множество обезьян, особенно вблизи культовых сооружений.

Движение левостороннее. Из-за обилия дряхлых, даже по нашим меркам, автомобилей вся котловина, где расположен Катманду, постоянно покрыта смогом, и многие жители пользуются респираторами. Вода в колонках на улице бывает не всегда, поэтому за ней выстраиваются длинные очереди.

Несмотря на жару, местные нравы не приветствуют хождение без рубашки, зато не редкость увидеть мытье детей и взрослых прямо посреди улицы — этакие трогательные патриархальные картинки. Наверное, поэтому мои попутчики в общении между собой на русский лад называли город не иначе как «катмандеевкой».

Несмотря на бедность, посторонний взгляд, особенно если он принадлежит жителю бывшего Союза, моментально выхватывает несвойственные нашему населению жизнерадостность и оптимизм. Люди необычайно отзывчивы, добры и терпимы. Наверное, во многом это объясняется влиянием перемешавшихся здесь двух великих религий — индуизма и буддизма.

Моими попутчиками в экскурсиях по городу и в треккинге к Эвересту стали болгарин Димитров с неболгарским именем Бобби, Володя Задохин и Слава Скрипко — москвич, подрабатывающий на НТВ собственными видеорепортажами. Несколько лет назад на восьмитысячнике Чо-Ойю Вячеслав потерял все пальцы на обеих ногах, но это ничуть не ослабило его страсти к высокогорным восхождениям.

Гостиницы в Катманду, даже самые дорогие, не поражают западноевропейским шиком, а престижные рестораны более похожи на наши хорошие столовые. Поэтому я не удивился, когда мои товарищи с первого же дня стали регулярно выпивать, как они объяснили мне, в профилактических целях до и после еды по ложке спирта или другого спиртного напитка. Оказывается, это правило необходимо соблюдать по крайней мере до уровня ледников. А дело все в том, что вода здесь повсеместно заражена амебой. Местное население к этим зловредным паразитическим простейшим, называемым медиками лямблиями, адаптировалось. Для приезжих же их исключительная опасность в том, что подхваченная через пищу или воду амеба вызывает неудержимое расстройство желудка, а затем начинает пожирать печень. Лечить ее вне пределов Непала можно только путем хирургического вмешательства.

Зная это, я вез с собой два литра спирта (ровно столько разрешают на таможне) и старался не пренебрегать рекомендациями: чистил зубы и умывался водой из пластиковых бутылок, хотя ее стоимость возрастает по мере удаления от столицы от четверти до двух долларов за полутора-литровый баллон.



Можно, конечно, обеззараживать воду химическим путем или кипячением, но это не всегда выполнимо — в селениях выше зоны леса для разведения огня используют сухой помет яков, и от обилия топлива не страдают. Все же надежнее и практичнее спирт. Отсутствие оного в местных условиях восполняется виски «Монт Эверест» — по вкусу самогонка поганая, но пить можно и нужно.

Что именно уберегло меня от амебы — чистоплотность, спирт или просто повезло — не знаю. Но я ничем не пренебрегал.

О Катманду больше рассказывать не буду — это, как говорят, отдельная песня. Экскурсии окончены, визиты к новым друзьям — тоже. Через фирму (а их здесь превеликое множество) наняли четырех носильщиков, по местному портеров.

Автомобильные дороги проложены только в южных, равнинных районах Непала, и их совсем немного. А там, где великие силы природы воздвигли цепь самых высоких на Земле вершин, как и столетия назад, дорога только пешком. Колесо местные жители узнали только с приходом европейцев, поэтому все в горах доставляется на спинах лошадей, яков, мулов и, конечно же, портеров. Желающих заработать предостаточно, поэтому стоимость такого необходимого в этих краях помощника вообще-то не очень высокая — 300-350 рупий в день (около 5 долларов). На тропе можно нанять портера и дешевле, но нет никаких гарантий, что ваш рюкзак не затеряется в необозримых просторах вместе с носильщиком. Чтобы этого не произошло, носильщика лучше заказывать по месту хранения его трудовой книжки — на фирме.

От селения Джири, куда все прибыли на автобусе, до Феличи портеры шли шесть дней.



На вертолете это расстояние преодолевается за 25 минут. Вертолетчики тоже «наши» люди — россияне. Узнав земляков, бесплатно «подбросили» еще выше до следующей посадочной площадки Сьянбоче на высоте 4200 метров. Всего несколько минут лета, а по тропе подниматься два дня.

Мои попутчики проводят в горах значительную часть года, поэтому «вознесение» прошло для них легко. А я пять дней мучился головной болью и до самого верхнего лагеря под Лходзе так и не смог прийти в себя.

Через четыре дня пришли портеры с грузом и наша небольшая экспедиция отправилась к базовому лагерю под Лходзе. Помогавший мне портер молод, около 23 лет, монголоидной внешности. Он постоянно заигрывал с молодыми девушками, наверное, был озабочен поисками своей будущей семейной половины, ведь в Непале женитьба сродни саперному делу — ошибаешься только раз. Разводы здесь исключены.

Портеры, как и вообще многие непальцы, несмотря на невысокий рост, физически хорошо развиты и выносливы и могут носить тяжелые грузы на большие расстояния. Кроме того, портер должен ставить палатку и готовить еду.

Из своего опыта я пришел к выводу, что в треккинге по популярным маршрутам, взяв минимум поклажи, можно обойтись и без портеров. Продуманный запас одежды (желательно «Гортекс» или «Полартекс»), треккинговые ботинки, легкий спальник, непременно пуховка и, самое главное, не забудьте зонтик: в предгорьях идут дожди, достаточно тепло и пользоваться накидкой неудобно.

На хоженых маршрутах хорошо развит туристический сервис. Вдоль тропы на расстоянии двух часов ходу, а порой и чаще всегда встретишь лоджию что-то вроде домиков на наших турбазах. Здесь за умеренную цену можно остановиться на ночь и даже иногда принять душ из нагретой солнцем емкости. Не проблема купить необходимые продукты, вкусный и недорогой тибетский хлеб и непременный долбат — горячий рис с гороховой подливой. Европейскую еду напоминают только момо — пель-мени из говядины и картошки. Зато 250-граммовая бутылочка «Пепси-Колы» в Тхьянбоче стоит уже 5 долларов. Если не считать «Пепси», то цены на продукты вполне сравнимы с нашими белорусскими.

Проблем с общением с местными жителями тоже немного — достаточно уровня программы английского средней школы — все, что захотят понять, — поймут. Эверест и окружающие вершины видны с тропы издалека, за несколько дней до выхода в высокогорную зону. Тропа вьется через небольшие селения мимо крохотных кусочков возделанной земли, все выше и выше к снежным и ледовым стенам вершин, которые непальцы называют тронами богов. Синее небо, кипящие пеной горные реки, цветущие розовые деревья рододендронов и чистейший воздух — все это создает неповторимую атмосферу радости и полноты жизни. Наверное, это и привлекает сюда множество любителей путешествий со всего мира...

Вершины лучше всего наблюдать в первой половине дня, пока набежавшие облака не скроют их. В лагере под Лходзе я расстался со своими попутчиками и решил обратный путь до Джири пройти пешком, о чем теперь нисколько не жалею. Такой красоты мне видеть не приходилось.

Итак, через шесть дней, в сопровождении портера я спустился к шоссе и рейсовым автобусом уехал в Катманду. Уже через день, отмывшись и постиравшись (рубашку сушил прямо на себе, гуляя по городу), вдвоем с портером уехали в другой конец Непала — в район Аннапурны, третьей по высоте вершины мира.

Пермит — разрешение на посещение заповедных районов, а все высокогорье Непала — заповедник, стоит 2000 рупий (около 25 долларов) — что-то вроде нашей маршрутной книжки. Покупается на каждый район отдельно. Выходя из заповедной зоны, его надо сдавать на кордоне, если вы вовремя не сдали пермит, начинаются поиски — все как у нашей контрольно-спасательной службы в былые времена. Других документов в треккинге не нужно, паспорт обычно оставляют в сейфе гостиницы в Катманду. Услуга бесплатная — это гарантия, что вы вернетесь в эту же гостиницу, а конкуренция, несмотря на большой наплыв туристов, не дает расслабиться и соскользнуть на рельсы нашего ненавязчивого сервиса.

Разрешения на восхождения для альпинистов стоят гораздо дороже, в зависимости от высоты вершины — до 50000 долларов на команду из семи человек. Особенно дорого стоит разрешение на восхождения на восьмитысячники.

Мой портер Сулан Кхарку родом из этих мест. Местное население, гуркхи — необычайно выносливый, отважный и преданный народ издавна славятся, как отважные воины. Гуркхи всегда считались лучшими солдатами Британской империи и сейчас составляют значительную часть отдельных подразделений британского спецназа.

Получив хорошую акклиматизацию в походе к Эвересту, до базового лагеря Аннапурны добрались за два дня. Отличная погода подарила незабываемый рассвет. С удовольствием поснимал розовеющие снега на видео.

И снова в путь. Еще два дня занял переход в район Гарапани — обзорную точку под другой восьмитысячной вершиной Дхаулагири. Поход к Аннапурне был короче, чем к Эвересту. А оба треккинга заняли 16 дней. Мой портер сказал, что за это время мы находили двойную норму, против обычного. Я не страдаю излишним весом, но на тропе потерял шесть килограммов, что, впрочем, всегда случается с путешествующими в горах.

... Снова душные улицы Катманду. Особенно тяжело переносить влажную жару после кристально холодного и чистого воздуха высокогорья. За время, оставшееся до вылета в Москву, решил побывать в национальном парке Читван. В небольшой гостинице на территории заповедника особенно запомнилась английская пара, путешествующая по миру уже второй год. И конца этому не было видно.

Три дня, проведенные в парке, не раз добавляли адреналина в кровь. Чего только стоило путешествие по реке на узкой лодке, выдолбленной из целого ствола дерева! Достаточно одного неосторожного движения — и судно с увешанными фото и видеокамерами, пассажирами мгновенно перевернется. Я это отчетливо представил, так как, кроме альпинизма, увлекался еще и водным туризмом. Но бдительность сидящего на носу непальца, его поразительная реакция и ловкость обеспечивали довольно устойчивое положение долбленки.

Запомнилась поездка на слонах, единственных животных, которым не страшны разгуливающие тут и там носороги.

На оставшиеся деньги в книжной лавке купил хороший путеводитель и настоящий кривой гуркхский нож.

Мы сделали последнюю пересадку и уселись по местам, глядя на плывущий за окнами вагона закат. Подступала та самая отрешенность, освобождение, когда уже все, уже знаешь, что теперь только на юг, к солнцу, но совсем не к морю и теплу, а к снегу, к небу, к скалам. Суету, мелочи быта накрыла упругая , чуть влажноватая духота вагона.

Мало-помалу все разговорились, вытащили карту и немного поспорили о путях подъезда к первому перевалу, потом успокоились, решив сориентироваться на месте, а затем принялись за ужин. Следом, как и полагается, была извлечена гитара. Негромкие аккорды, к нашему удивлению, приглушили голоса в соседних купе: видно, пассажирам понравились тихие мелодии о дальней дороге.

В какой-то момент на боковое место напротив присел ничем не примечательный человек. Он задумчиво смотрел в почти темное окно и было заметно, что песни про горы ему очень по душе. Тем не менее, он ни о чем не спрашивал нас, не вступал в разговор. Просто присутствовал рядом и лишь ближе к полуночи, когда вышли в тамбур, где было значительно свежее, он просто поинтересовался о сроках, о маршруте, о его сложности. Из вопросов стало ясно, что человеку наши тропы знакомы, чего он и не скрывал. Полушутя, полусерьезно он сказал какую-то заковыристую фразу, которую мы впоследствии так и не смогли вспомнить. Нечто похожее на короткий афоризм, емко связавший в любопытный узел дружеские отношения, любовь и горы. Если б только про горы, то, конечно, мы бы не удержались от расспросов, а так, с добавкой щепетильных тем... В общем, возникла пауза. Кто-то ушел спать, а оставшиеся молчали, провожая взглядами уплывающую станцию с одиноким дежурным под одиноким фонарем. Незнакомец неожиданно улыбнулся.

— Что-то вспомнилось?

Он весело кивнул в ответ.

— Эта же самая станция. И дежурный. Только тогда лампочка была попроще. Обычная. И в вашем городе Могилеве я пробыл всего только сутки. Но они изменили очень многое. Жизнь изменили.



Это уже интриговало, а заодно и как бы провоцировало на вопрос.

— Наверное, судьба?

— Пожалуй, да. В общем, приключилась со мной история, естественная для восемнадцати лет. Поздновато, правда, но именно в эти годы я влюбился. Крепко. По-настоящему. Первая любовь. Жуть. У нас в Питере студенческая жизнь проходила очень бурно. Степень интересности этой жизни часто зависела от компании, в которую попал. Мы как-то по простой линии пошли: танцы, выезды на природу, посиделки в общежитии. Первый курс, все новое вокруг. Да еще город такой. Ленинград с его музеями, белыми ночами, с его историей, в которой ты вдруг оказываешься как бы внутри. После школы это обрушилось, как лавина, так что голову потерять было легко. И девушки были милы, и друзья интересными казались. Незадолго до летней сессии в этой самой компании познакомился я с девушкой с параллельного курса. Очень быстро мы с ней чуть ли не половину города обошли. Я впервые ощутил к себе серьезный интерес со стороны девушки и все быстрее, без оглядки, погружался в это сладостное состояние влюбленного без оглядки молодого человека. Понятное дело — она была лучше всех на свете. И красота, и ум и... Хорошо помню, как после первого поцелуя голова и в самом деле закружилась. В книгах об этом правда написана. А после экзаменов кто-то предложил пройтись по берегу Финского залива, устроить ночевку, в общем, что-то вроде похода совершить. Энтузиазм был полным. Нашли рюкзаки, взяли напрокат палатки, закупили тушенки. Одеяла взяли в общежитии. О спальных мешках мы тогда знали только понаслышке. Хорошо помню, что в электричке угомониться не могли очень долго. Чтоб не мешать пассажирам, ушли в тамбур. Стояли тесной компанией, смеялись. Потом меня с подругой кто-то спровоцировал на поцелуй и вдруг начал считать, как это делают на свадьбах. Неловко было чуть-чуть, но и весело. А нас вроде и как бы поженили.

Был с нами в поездке и новичок. Не совсем новенький в компании, но не с первых дней. Парень с моего курса. Я его сам ввел в наш круг. Такое бывает, особенно в юности: быстрая симпатия, разговор по душам и — друзья навеки. А на следующий день случилось совершенно непонятное. Я вдруг заметил, что эти двое, то есть, мой приятель и моя подруга ... ну, в общем, нравятся друг другу. Удивительнее было другое. Уже вечером они шли по берегу, взявшись за руки, а я остолбенело плелся сзади. Остальные, казалось, ничего не заметили. Со мной же, как вы понимаете, творилось нечто невообразимое. Это не поддавалось никакому объяснению. Я пытался собраться с мыслями, двигался машинально, что-то таскал к костру. Ни эмоции, ни боли, ни, там, мыслей про предательство , как в кино или в книгах. Просто шок. Мир стал черно-белым. Какой-то частью сознания понимал, что нужно себя чем-то отвлечь. Не придумал ничего лучшего, как__незаметно от всех жечь ладонь огоньком свечи. Эдакий Муций Сцевола. Кожа запузырилась, немного помогло, потому что быстро дошло: делаю глупость. В общем, все остальное съехало в какие-то обрывки серой киноленты. Как-то вернулись в Ленинград, как-то сдали комнаты и вещи в общежитии. Можно домой ехать, а не хочется. Хоть ты вой. И вот тут, как ни странно, та самая судьба. Это мне казалось, что никто ничего не видит. Видел народ, понимали, сочувствовали. А чем поможешь тут? Дело, как говорят, известное. Каждый через это проходит. Остановил меня парень с нашего курса и говорит:

«Слушай, поехали ко мне. А то ты тут загнешься или в окно прыгнешь от тоски. А мы в поход собираемся, в настоящий». И так все расписал, что я и согласился. И завертелось колесо.

Через сутки мы были уже в Могилеве. Пришли к его друзьям, а они утром собираются на Кавказ и кто-то в последний момент не может ехать. Есть билет, есть снаряжение какое-то, в котором я ничего не понимаю. А я, как теперь говорят, никакой. Несколько ночей не спал почти. Дело, наверное, не только в любви, а еще в унижении. Не заслуженном. Она ведь тоже говорила мне о своих чувствах. И я верил этой удивительной девушке. Любовь не врет. И вдруг получилось то, что получилось. В общем, забрали меня ваши туристы с собой.

План был простой: полазить по горам. Год назад кто-то из них побывал на турбазе в плановой группе. Сходил в какой-то поход и уши всем прожужжал о том, что пора серьезные восхождения делать, а не по лесам топать. Авантюра чистейшей воды.

Как ехали, куда — не помню. Помню, что в железном кузове самосвала тряслись бесконечно долго. Как нас спасслужба не остановила — не понимаю.

Стали лагерем. Река шумит, водопад небольшой. Ночью звезды сверкают. Утро — как на открытке. Одна предосторожность меня все же удивила: палатку сняли и спрятали. Налегке от лесочка прогулялись вверх, до снега. Перекус устроили, облюбовали небольшую вершинку, подходы просмотрели и вернулись на место. Ума хватило лишь на ранний выход. Встали до рассвета — и вперед.

Я все это время находился в каком-то сомнабулическом, отупелом состоянии. Понимал плохо — где я и зачем. Шел себе и шел, пока не начала донимать усталость. Удивительно, но чем тяжелее становилось идти, тем легче становилось дышать. Это я говорю в переносном смысле. По сторонам какой-то космос, фантастический мир. Какой-то частью сознания понимаю — такого я еще не видал. Люди внизу, в городах так носятся с собой, со своими проблемами, а эти вершины стояли, стоят и стоять будут еще тысячу лет.

Честно говоря, философствовалось недолго. Вышли на снег и попадали. Если посмотреть вверх — осталось немного. Вершина рядом, но и снежник, оказывается, кончился. Совсем небольшой ледопадный взлет, которого мы снизу просто не могли видеть, вроде бы не грозил ничем. А вот когда отдышались и подошли ближе, стало не по себе. Но не поворачивать же назад. А по прямой, в лоб идти невозможно: очень хорошо видно, куда падать будешь, если поскользнешься. Ни о каких связках или крючьях мы тогда не знали и не было у нас ничего такого. Когда, наконец, нашли лазейку около самого края ледопада, под скалами, идти больше уже не хотелось. И все же отдых, перекус, фотографирование на фоне ледяных глыб настроение подняли. Да и времени было хоть отбавляй. Решили не рисковать, но потихоньку пройти вверх, а там, мол, видно будет. Кое-как одолели этот лед и повернуть назад уже не захотели — впереди оставался небольшой подъем — пологий, не страшный, покрытый начавшим таять снегом. Гора была некатегорийная, но высота начала себя проявлять. Тяжело было всем, а вершина казалась такой близкой, что вот пятнадцать минут — и добежал бы.



Сколько ни пытался восстановить в памяти эти последние метры — ничего не помню. Зато никогда не забыть то ощущение, когда вдруг замечаешь, что идти уже некуда, что выше только небо. А весь мир в голубоватом мареве внизу.

В те минуты я позабыл обо всем на свете. Понял вдруг, что есть что-то выше, сильнее, важнее проблем, с которыми мы носимся на равнинах, на работах, в домах. Хорошо помнил, что меня на эту вершину привела какая-то беда, но какая — непонятно. И где она, эта беда? В чем? Самое странное, что имя девушки твердилось все эти дни, как какая-нибудь молитва. А тут ни имени своей той подруги, ни имени того приятеля я вспомнить не мог. Как будто они в чем-то исчезли или растворились. Так вот и началось мое увлечение горами.

На этом рассказ, собственно, и закончился.

Утром рассказчика в вагоне не оказалось и все, кто дослушал историю до конца, наверное, забыли бы об этом, если бы однажды в альманахе «Покоренные вершины» не увидели фотографию группы альпинистов на очень престижной вершине. Одно лицо нам показалось чрезвычайно знакомым, хотя споры — он или не он — так ни к чему и не привели. А рассказ, услышанный в тамбуре летящего сквозь лунную ночь поезда, вдруг высветился каким-то необычным светом. В нем, как изображение на фотографии, проступила загадка гор, дорог, путешествий. Загадка вершины, которая у каждого своя.

Олег Гойдеко,
турист, альпинист-разрядник

Со слов участников рассказ записал А. Мельников.